Тегеран, исторически чувствительно реагирующий на изменения ситуации в Закавказье, видит, что влияние Запада в этом регионе стало заметно ослабевать. Плюс несколько пошатнувшиеся позиции России в Армении после происшедшей там так называемой «бархатной революции». Иран считает, что теперь он (в отличие от Турции) может более успешно обозначать свое присутствие в Закавказье.

Посол Ирана в Азербайджане Джавад Джахангирзаде накануне истечения срока своих полномочий дал интервью бакинским СМИ. Касаясь проблем урегулирования нагорно-карабахского конфликта, он заявил буквально следующее: «Иран всегда поддерживал территориальную целостность Азербайджана. Нагорно-карабахский конфликт должен быть решен мирным путем в рамках территориальной целостности Азербайджана. На последней трехсторонней встрече министров иностранных дел Азербайджана, Турции и Ирана министр иностранных дел Ирана заявил, что Иран может сыграть роль в сближении сторон для урегулирования нагорно-карабахского конфликта».

Напомним, что речь идет о состоявшейся в конце октября 2018 года в Стамбуле VI трехсторонней встрече министров иностранных дел Турции, Азербайджана и Ирана — Мевлюта Чавушоглу, Эльмара Мамедъярова и Джавада Зарифа. Тогда они приняли декларацию по развитию сотрудничества, в которой специально был обозначен пункт о «важности скорейшего урегулирования армяно-азербайджанского, нагорно-карабахского конфликта» и важности усилий сторон на этом направлении. Иран в отличие от Турции имеет отношения высокого уровня с Арменией и Азербайджаном, несмотря на призывы последнего проявить «исламскую солидарность» и присоединиться к блокаде Армении. В этом контексте Тегеран теоретически сохраняет посреднический потенциал в вопросе урегулирования карабахского конфликта. Ранее из Ирана на разных уровнях звучали заявления о готовности выполнить такую роль, но в практическом смысле всё сводилось к тому, чтобы выдавить из переговорного процесса Минскую группу ОБСЕ, перевести перспективу урегулирования конфликта в плоскость взаимоотношений исключительно региональных держав — России, Ирана, Турции, Азербайджана и Армении.

То есть сам конфликт рассматривается всего лишь как повод для определенных геополитических изменений в регионе. Не более того. Потому, что за заявлениями декларативного уровня не просматривается и не предлагается конкретный механизм по урегулированию конфликта, а публично предложенная формула о сохранении территориальной целостности Азербайджана не воспринимается Арменией, шансов на то, что Ереван примет участие в переговорах на таких условиях, фактически нет. В этих условиях, считает американский эксперт иранского происхождения Хуман Садри, «предложение Ирана и Баку, и Ереван воспринимают по-разному». Но интрига тут в другом. Надо искать ответа на вопрос, почему Иран решил активизироваться по нагорно-карабахской проблеме? Видимо, потому, что Тегеран, исторически чувствительно реагирующий на изменения ситуации в Закавказье, видит, что влияние Запада в этом регионе стало заметно ослабевать, он вовлечен в проблемы в других регионах, в частности на Ближнем Востоке и в Афганистане. Плюс несколько пошатнувшиеся позиции России в Армении после происшедшей там так называемой «бархатной революции».

Иран считает, что в отличие от Турции он сейчас может более успешно обозначать свое присутствие в Закавказье. Помимо того, он видит, что усилия МГ ОБСЕ по урегулированию нагорно-карабахского конфликта, когда, как выразился Мамедъяров, «15 лет обсуждается один и тот же план», тоже не дают результатов. Отсюда возникает проблема оценки перспектив сохранения существующего статус-кво, который может «обвалиться в вооруженный конфликт», как это было в апреле 2016 года, когда Минская группа вообще никак не отреагировала. Тогда по блокированию ситуации активно действовали в большей степени Россия и менее заметно Иран, единственное нейтральное государство, имеющее общую границу как с Нагорным Карабахом, так и с вовлеченными в конфликт Арменией и Азербайджаном. Если бы апрельская война имела бы свое продолжение, то, как представляется, вовлеченность Ирана в ход событий была бы неизбежной. При этом достаточно вспомнить, как в мае 1992 года в Тегеране встречались президент Армении Левон Тер-Петросян и исполняющий обязанности президента Азербайджанской Республики Якуб Мамедов.

Там они с главой правительства Ирана Али Акбаром Хашеми-Рафсанджани подписали Совместное заявление, согласно которому в Нагорный Карабах должен был прибыть специальный представитель иранского президента Махмуд Ваези. Стороны договорились и о прекращении огня, и об открытии дорог для возобновления экономических связей. Однако соглашение оказалось нарушенным. Иран активно действовал и после заключения в 1994 году перемирия. Мы это к тому, что Тегеран имеет своеобразный опыт в посреднической деятельности между армянской и азербайджанской сторонами. При определенных обстоятельствах нельзя исключать и того, что он будет продавливать сценарий установления двустороннего диалога между Баку и Степанакертом, минуя Ереван, или сам выйдет на контакты со Степанакертом в формате своих миротворческих стремлений, согласовывая или не согласовывая свои усилия с Баку, разваливая параллельно МГ ОБСЕ. Но на данном этапе можно говорить только о предполагаемом «домашнем задании» Тегерана, который работает пока на уровне формальных заявлений и может со временем открыто и публично поставить вопрос об изменении формата переговоров по урегулированию конфликта исходя из своих внутриполитических соображений, чтобы обеспечить стабильность и безопасность на своих северных границах. Будем ждать, что будет дальше.

Станислав Тарасов

Источник: ИА REGNUM